Забери меня отсюда.

Утро. Боль, отчаяние и страх проснулись раньше, чем она открыла глаза. Дыхание рядом спящего мужа. Внезапная вспышка ненависти и сразу испуг. «Я схожу с ума? Начала медленно вставать. Нужно приготовить ему завтрак. Нужно собрать детей в школу. Нужно бежать на работу. Я ничего не успеваю. Я ничего ещё не сделала, но уже устала. Я некрасивая, глупая, со мной ему плохо. Однажды он уйдёт.. Надо что-то придумать, чтобы не ушёл. Всё время ощущение, что что-то тяжёлое давит на плечи и шею. Я сильная, я справлюсь!»

Пока в голове крутились мысли завтрак подгорел. «Ну вот.  Скандала не миновать. Так мне и надо».

«Я так больше не могу».

Эту фразу она произнесла, когда пришла к психологу.  Пришла, потому, что вспышки ненависти участились. Потому, что мыслей слишком много, они отвлекают от работы. Стала рассеянной, забывчивой. Пришла, потому, что всё время хотелось плакать и даже умереть. Только говорить об этом страшно. Пришла, спрятав часть зарплаты от мужа и соврав ему, что идёт к врачу.

Психолог много чего ей сказала. Про эмоциональное и физическое насилие, про границы личности, про то, что это ненормально, про то, что это опасно для её детей, про то, что можно и нужно уходить и разводиться, про любовь и заботу о себе, про то, что она взрослая и сама решает всё в своей жизни. И сама несёт  ответственность за свои решения. Она плакала, жаловалась, выговаривалась. Она впервые почувствовала, что её слушают. Она была очень благодарна за поддержку. Когда психолог говорила про ответственность — почувствовала себя в чём-то виноватой. Психолог будто подталкивала её к тому, чтобы уйти от мужа. И пока они разговаривали — она правда хотела уйти. И даже чувствовала силы это сделать. Но потом возвращалась домой.. И готовила ужин.

История, которую она рассказывает психологу сразу кажется адом, в котором невозможно жить. Это история глазами женщины, которая дошла до какой-то грани отчаяния и боли, где ей невыносимо. Что-то внутри неё хочет уйти и начать новую жизнь любой ценой. И психолог кажется человеком, который в этом поможет. Но есть и другая часть, которой страшно менять жизнь, в которой есть и много хорошего. Ведь от хорошего тоже придётся отказаться, наверное. И тут психолог кажется человеком, который выслушает, поддержит, уделит внимание, не останется равнодушным. Поэтому ощущения от первых сессий двойственные, ей сложно было переварить информацию, что ориентироваться нужно на свои желания и чувства. И если хочется уйти — значит это можно, значит есть право. Но так страшно этим правом воспользоваться, страшно, что психолог станет давить, как это делали другие люди в её жизни. И она начинала плакать и говорить, о том, как ей на самом деле тяжело. Психолог не давил, он верил что тяжело, расспрашивал и искренне сопереживал. И становилось легче. И тогда она чувствовала себя спокойнее, сильнее. И тогда было не так страшно идти домой, ощущение, что её желания и чувства важны и имеют значение придавало сил их отстаивать.

«Она» — это собирательный образ. Женщины, живущие с психопатами, зависимыми от чего бы то ни было, изменяющими, пьющими, игроманами и т.д. С теми, кто превращает их жизнь в ад, уничтожает самооценку, обвиняет во всех бедах мира, угрожает и исполняет угрозы. Они терпят, терпят иногда всю жизнь. Некоторые уходят, но их мало. Хотя любому человеку со стороны очевидно, что так жить нельзя и надо что-то делать. Но это со стороны. А изнутри всё иначе.

А внутри страх остаться одной. Не просто страх, а смертельный ужас. Будто она абсолютно беспомощный младенец, которому субъктивно безопаснее с мамой, даже если мама забывает кормить и пеленать, оставляет одного плакать и ругает. Но она есть, эта мама. А без неё вообще ничего нет. Пустота и хаос. Муж — это как раз такая мама и внутреннему младенцу жизненно важно чувствовать эмоциональную привязку к нему. Пусть он только приходит каждый вечер домой, тогда внутренний младенец будет спать. Больше никто его не может успокоить, вот в чём правда. А выдержать его ор невозможно. От этого тоска и безысходность.

И ещё. Она не чувствует себя взрослой. Хотя ради других на многое способна. Взрослой она чувствует себя спасая кого-то. Вообще спасать — единственный способ почувствовать силу опору и контроль. Если самой плохо — взрослость и сила предательски исчезает и остаётся только орущий младенец. Она может помочь всем, ей не может помочь никто. Наверное, её взрослость ненастоящая, а это ребёнок пытается чувствовать себя взрослым, включаясь во взрослую жизнь.

Поэтому на сознательном уровне можно принимать любые взрослые решения об уходе-разводе, но младенец не пустит. Эх.. А с психологом уже всё расписали. Так стыдно, она хочет помочь, включается, заботится. И новая жизнь кажется такой реальной, когда сидишь на диване в красивом уютном кабинете, даже верится, что однажды всё так и будет.
Но нет. Красивый уютный кабинет, реализованность, планы и самодостаточность — это реальность психолога. У клиентки нет безопасной и благополучной картины мира. Или картина есть, но там нет её. Там сильные, успешные, благополучные.. Они там путешествуют, красиво одеваются и хорошо выглядят. А она работает за копейки, хоть у неё высшее образование, она экономит на себе ради детей. Она умеет выживать в своём родном аду и совершенно не приспособлена к благополучию. Поэтому уходить некуда. Сначала надо стать другим человеком, а это опять себя ломать. Почему-то любые изменения в себе ассоциируются со словом «ломать». Даже если речь идёт об адаптации к лучшей жизни. Но между ней и лучшей жизнью пропасть. Психолог думает, что можно построить мостик, но она видит только пропасть. Сказать об этом психологу страшно. Вдруг она разозлится или решит, что нет смысла продолжать терапию. Да и она в глубине души не видит смысла продолжать терапию, но не может жить без поддержки психолога, поэтому будет соглашаться на строительство мостов. И чувствовать себя обманщицей. Пока однажды не прорвётся эта отчаянная правда о безысходности и бессилии. На этом терапия может закончиться, слишком стыдно будет придти ещё раз.

Во внутренней реальности клиентки выхода нет. А у психолога он есть? У психолога есть свои идеи и смыслы. Например, в выращивании и укреплении взрослой части личности клиентки. Это внимание к её силе, мудрости, адекватности по отношению к другим. Это поддержка такого отношения к себе. Вопреки запретам, убеждениям («нельзя быть эгоисткой», «другим нужнее», «надо терпеть» и т.д.). Это длинные истории о детстве и о тех решениях, убеждениях, сценариях и представлениях о мире, которые там сформировались и на основе которых были сделаны важнейшие жизненные выботы. Это новое, более осознанное проживание того эмоционального опыта, новое к нему отношение. И это годы терапии и тонны поддержки. И постоянные регрессы, потому что дома обнуляется почти всё, что было на терапии. Терапевтические отношения и обычная жизнь — это две параллельных реальности, с разными условиями и законами. И тот, кто на терапию ходит и дома живёт — это может быть два разных человека. Встретиться им мешает страх. Сначала это был мамин страх, который она тоже чувствовала и стала считать своим. А потом её страх, когда поняла, сколько у мужа власти. И этот страх глушит все остальные чувства и эмоции. Безопасное место, где они могут выйти наружу — это кабинет психолога. Клиентка будто знакомится с той собой, которая может чувствовать тепло, нежность, радость, спокойствие. Эти чувства пробиваеются как травинки сквозь асфальт, это кажется чем-то невероятным, удивительным. Оказывается, её злость и гнев — это не безумие, а нормальная реакция на ненормальные условия жизни. И становится многое можно. Можно обнаглеть, стать эгоисткой, злиться и ненавидеть. Можно пробовать проживать эти эмоции как экзотические блюда и чувствовать, как они насыщают, как освобождается энергия, которая тратилась на то, чтобы сжиматься от страха.  И не надо переделывать и ломать себя, надо менять условия. Но нужны ресурсы. Ресурсная часть — это Внутренний Взрослый, который раньше заботился о других и отдавал. Теперь он учится слышать потребности Внутреннего Ребёнка, договариваться с Внутренним Родителем, принимать поддержку других людей. Он вдруг понимает, что у него есть опыт выживания, а значит силы. Часто этих сил мало и нужна помощь извне. Эмоциональная поддержка, о потребности в которой надо учиться говорить, часто и просто помощь с деньгами и жильём. Это тоже сложно, просить что-то для себя, обращаться в гос. учреждения или организации. Может быть менять работу. Внутренние изменения требуют внешних, оставаться в том, что есть становится сложнее, нет причин мириться с такой реальностью, а силы её менять появляются очень медленно.

Вот тут и происходит всплеск отчаяния и бессилия, на котором терапия может прекратиться. Или прерваться на какое-то время. А может и продолжаться. Всё очень индивидуально. Может оказаться так, что на каком-то этапе она почувствует, что не боится сопротивляться мужу, говорить о том, что не устраивает, что она может быть в конфликте и чувствовать себя правой. И что муж становися бережнее и аккуратнее, в отношениях появляется что-то новое и ценное и не нужно никуда уходить. Она стала другой и может противостоять и ощущение насилия прекращается. И никуда не нужно уходить. А может быть убедится, что не хочет так больше жить и есть силы рискнуть и уйти. Что-то она почувствовала новое. Будто смотрит на себя, мужа, свою жизнь не только глазами испуганной девочки,  но и глазами женщины, в чем-то сильной, в чем-то слабой и уязвимой. Но доверяющей своим чувствам и мыслям.  О муже клиентки история умалчивает, он психолог и мы видим его её глазами.  Поэтому история остаётся открытой.